В хореографии Алексея Мирошниченко и под управлением Теодора Курентзиса в Пермском театре оперы и балета состоялась премьера балета «Золушка».
«А когда пришло время быть свадьбе, явились и вероломные сестры, хотели к ней подольститься и разделить с ней ее счастье. И когда свадебный поезд отправился в церковь, сидела старшая по правую руку, а младшая по левую; и вот выклевали голуби каждой из них по глазу. А потом, когда возвращались назад из церкви, сидела старшая по левую руку, а младшая по правую; и выклевали голуби каждой из них еще по глазу», - говорится в финале одного известнейшего текста, адресованного юным. И это не сценарий фильма ужасов: так, на секундочку, заканчивается милая и добрая «Золушка» братьев Гримм. Вариант Шарля Перро чуть оптимистичнее (он оторвался в «Красной Шапочке», где все умерли), но безусловного доверия не внушает. Ситуация с башмачками, которые были у девушки не то стеклянными, не то золотыми, не то хрустальными, не то алмазными, не то деревянными, но обшитыми мехом, до сих пор остается туманной. У Базиле Зезолла и вовсе убивает Мачеху крышкой сундука, берет в сообщницы свою няньку, теряет галошу на платформе с подошвой из пробки. Одним словом, стабильности от бродячего сюжета уже несколько столетий ожидать не приходится. В 2016-м же году всем чудесам пришел конец: хореограф-постановщик Алексей Мирошниченко, дирижер Теодор Курентзис, художник Альона Пикалова, художник по костюмам Татьяна Ногинова, что рождены, чтоб сказку сделать былью, создают на сцене Пермского академического театра оперы и балета им. П. И. Чайковского коктейль некислого замеса, в котором исторические факты смыкаются с долей выдумки, музыка Прокофьева очищается от волшебного флера, гимн балету смешивается с персональными историями, суровая действительность приправляется горсточками юмора. Вы думали, это «Золушка» в Перми, а это - оттепель в городе Молотов.
«Золушка» Ростислава Захарова, что увидела свет в 1945-м году в Большом театре, была так или иначе связана с победой в Великой Отечественной войне: балет - феерия, сила и волшебство, торжество всего белого и доброго над всем черным и злым. Рудольф Нуриев в 1987-м переносил место действия в Голливуд, где юная девочка с метлой, окрыленная мечтами, пыталась добиться успеха. У Маги Марен (1985) все танцовщики Национальной лионской оперы работали в уродливых масках, Фея расхаживала с мечом, в партитуру были вставлены записи детского лепета; швейцарец Хайнц Шперли в 2000-м селил персонажей в современный балетный класс, куда приезжал в поисках партнерши молодой Фредерик; в новосибирской постановке Кирилла Симонова (за которую Теодор Курентзис в 2007-м получил Специальный приз жюри «Золотой маски» - за яркое воплощение партитуры С.С. Прокофьева) дело разворачивалось в предвоенные годы, ломаная пластика превалировала над плавностью, героиня ехала на бал на волшебном Единороге. В гротескном спектакле Алексея Ратманского (2002) герои обитали не то в мейерхольдовских 20-х, не то в бродвейских 50-х, все начиналось с танца парикмахеров, феями времен года были панковатые мужчины с разноцветными ирокезами. Главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета Алексей Мирошниченко, выступающий автором либретто нового опуса, дает для ориентира следующие координаты: 1957-й год, Москва - Мадрид - Молотов, Фурцева, Григорович, Всемирный фестиваль молодежи и студентов. В некотором царстве, в Советском государстве жила-была балерина Вера Надеждина (Инна Билаш): техничная, сдержанная, правильная. Детей у нее не было, но была работа в Главном театре страны, где ставили «Золушку». Здесь эксцентрично выделывают па Ольга Свистокрылова (Лариса Москаленко), Ирина Шенешкина (Ляйсан Гизатуллина), Олимпиада Присядкина (Елена Хватова), творит дядя Яша - Яков Фейман (Александр Таранов) - обувных дел мастер, постановку осуществляет заслуженный Хореограф (Герман Стариков), на роль Принца приглашен этуаль Парижской оперы Франсуа Ренар (Никита Четвериков), в которого влюбится товарищ Вера. Министр культуры, глянув зорким глазом, передоверит бразды правления юному балетмейстеру Юрию Звездочкину (Денис Толмазов), Ренара, разумеется, вышлют из страны за неблагонадежность, спектакль «Cinderella» поедет на зарубежные гастроли, что пройдут с огромным успехом. Надеждина еще немного потанцует, будет обвинена в шпионаже, предстанет перед лицом общественности, а потом бдительные органы госбезопасности отправят ее в город Молотов (с 1957-го года - Пермь). Чтобы искать там безоблачное небо, ощущать на своих плечах невыносимо светлое будущее, менять сердце на пламенный мотор.
Легендарный главный занавес Большого Федора Федоровского из гобелена с золотой и шелковой нитью, у работников сцены на одежде надпись «Главный театр СССР», Хрущев стучит ботинком по трибуне (он это делал в 1960 - м, но не в этом суть). Начнем с того, что новый спектакль Мирошниченко - штука довольно хитрая, владеющая редкой силой бесспорно оправдать балетную пантомиму, называемую Шостаковичем «разговором глухонемых». Место действия - очаг культуры, где порой шибко громко не поговоришь; действующие лица - танцовщики, которым чаще проще жестом, чем словом, да чиновники, умеющие так указать направление движения, что мало не покажется. Художник Альона Пикалова обозначает несколько пространств, в - на фоне - которых разворачиваются события далекого 57-го года. Все начинается, напоминая «Консерваторию» Августа Бурнонвиля, с балетного класса со станками, окнами, кремовыми стенами. Труппа оттачивает переходы в позиции, стройно осуществляет повороты, слаженно кидает батманы. Здесь позже состоится художественный совет по приему и оценке проделанной работы, пройдет товарищеский суд - хоровод над Верой, выдаст свой движенческий монолог Фурцева (Дарья Зобнина) в зеленом костюме. Сурово грозящая кулаками в потолок, монументально прыгающая с ноги на ногу, кружащаяся рьяно и смело. Сюда же порой шкандыбает Фей в точном и емком исполнении Александра Таранова. Он - сгорбленный седой мужичок, ковыляющий в полуприседе, вскидывающий руки, нежно прижимающий к сердцу пуанты; добрый гений, которого почти все шпыняют; мастер своего дела, что может по искренним просьбам трудящихся сотворить чудо. Второй акт - спектакль Звездочкина - разворачивается в декорациях шикарной залы с аркой, лестницей, позолотой. Рококо, театр в театре, дорого-богато. Дамы и кавалеры с «домами» на головах блистают в многочисленных проходках, гарцует Принц - Ренар - Четвериков, широко улыбается Золушка - Надеждина - Билаш, аккуратно выполняя очередной па-де-баск. А за кулисами, выведенными на авансцену, все несколько иначе: он тяжело дышит, она еле сгибает ноги от усталости, они взаправду влюблены друг в друга. Журналисты фотографируют, дежурят врачи, все держат под контролем органы безопасности. В третьем же акте тут как тут капиталистическая заграница с броскими поп - арт щитами, зонтами, уличными кафе, навесами, хаммамом, где демонстрируют гимнастические умения парни в набедренных повязках. Отсюда, с гастролей, в которые поехал Главный театр страны, все участники повезут, вызывая в зале радость узнавания, люстры, торшеры, ковры, одежду. Здесь и прикиды поменяют: со спокойных на кричащие. Надо сказать, что художник по костюмам Татьяна Ногинова создала для этого спектакля огромный гардероб, которому обзавидовался бы всякий советский человек: тут вам и такое платье, и блузочка этакая, и юбочка сякая, и рубашка растакая, и галстучек, и туфельки, и свитерок. Главное, чтобы был тот размерчик.
«Башмачки только тогда имеют смысл, когда они – пара», - писал Прокофьев о своей «Золушке». В этом спектакле связь музыки и действия - идеальные отношения супружеской четы: партнеры совершенно равноправны, образцово свободны, но объединены общей идеей, заинтересованы не в успехе, но друг в друге. Видят заноски и батри, слышат затакты, идут рука об руку, дышат вместе, не развлекаются «нежданчиками» ради остроты отношений. В исполнении Курентзиса и оркестра MusicAeterna до боли знакомое звуковое полотно, сотканное из контрастов, выглядит максимально свежо, современно, близко. Пластично. С партитуры, которая является одной из тех, что можно назвать «балетным» балетом, где есть и вариации, и гавот, и паспье, и мазурка, и уроки танцев, и па - де -де, и бурре, и сцена бала, позволяющая развернуться фантазии любого постановщика, убран налет сказочности, иллюстративности, снята прикладная функция. Они будто слегка посмеиваются над чопорными танцами, прописанными автором, позволяя себе шалости с темпами, заранее вытрясают из всех вальсов пыль, как из шали, утрируют бойкий Марш из «Любви к трём апельсинам», под который по авансцене вышагивают гэбисты. Оркестровая яма пышет звуками, помещая всех собравшихся в самую гущу событий, не изображает восторженное чувство предощущения, но выстраивает его скрипичными переливами, погружает в переживания, скрупулезно вырисовывая персональные музыкальные темы героев. А во фрагменте «Полночь» и вовсе складывается ощущение, что ты оказался внутри часового механизма в Новогоднюю ночь. Скажем, в Кремлевских курантах за полторы минуты до боя: взволнованный вальс сходит на нет, тремоло нарастает, флейты взвизгивают, медь раскатисто возвещает об окончании безудержного веселья, ударные холодно и безжалостно отсчитывают секунды, напряженно чеканя приговор, в котором говорится о крахе былого, о наступлении нового. А на сцене в этот момент доблестные сотрудники органов госбезопасности разнимают беззащитную пару влюбленных из разных стран. На фоне празднующего руководящего состава, в такт поднимающего бокалы за то, что Советский Союз впереди планеты всей. И в спорте, и в балете, и в труде, и в проявлении бдительности.
Пермская «Золушка» - даже не «балетная драма в трех действиях», о чем любезно сообщают афиши, украшенные советским плакатным шрифтом, а настоящий фильм, где танец и музыка являются основными выразительными средствами. Парные крупные планы персонажей сменяются масштабными массовыми выходами, мизансцены, наполненные многочисленными деталями, хочется разглядывать на паузе, переходы от картины к картине происходят так ладно, что порой не видна монтажная склейка, звуки кажутся эксклюзивными и «родными». Хореография Мирошниченко, пронизанная прыжками, рондами, аттитюдами, поддержками «из тех времен», порой кажется простоватой, но это впечатление обманчиво, с кондачка ее явно не возьмешь: то, что выполняется с легкостью, требует, как завещал нам советский спорт, огромных эмоциональных усилий и физических затрат. От обилия фуэте кружится голова, как от новогоднего шампанского, всем героям сочувствуешь так, будто они твои давние товарищи, общая атмосфера схожа с настроением лент «Высота» и «Девушка без адреса»(обе, кстати, вышли на экран в 1957 - м году), в которых отразилось мироощущение эпохи оттепели — времени надежд, оптимизма и уверенности в том, что страна идет по правильной дороге. Недетская «Золушка» пронизана светлой ностальгией, но лишена архаики, наполнена иронией, но не переходит в язвительность, застрахована от умильности, но не гнушается узнаваемых шуток в духе «чей туфля?». Она легко могла бы объединиться в дилогию с балетом «Условно убитый», назвав себя «Безусловно живая». Мирошниченко, беря в собеседники Прокофьева и Курентзиса, рассуждает лирическим языком о прекрасной эпохе, организует шиворотнавыворотную сказку, создает не взрывоопасную смесь, а опьяняющий оптимизмом коктейль, отвечающий ГОСТу, что объединяет сказку и быль, переплетает суровую реальность и воздушный балетный мир, спаивает Молотов и Пермь, примиряет хорошее, необходимое и лучшее. И успех этих процессов, как сказал бы Гагарин, находится в интересах всего человечества.
Понравился материал? Пожертвуйте любую сумму!
А также подпишитесь на нас в VK, Яндекс.Дзен и Telegram. Это поможет нам стать ещё лучше!
